Дариушу тридцать три года. Мы знакомы с ним около пяти, и все это время он проводит досуг в нытье, как папа испортил ему жизнь, неправильно поставив руку. Дариуш мечтал играть на фортепиано, но не был принят в консерваторию, потому что папа приучил его неправильно класть пальцы на клавиши, и теперь Дариуш не может получить всю требуемую полноту и объемность звука. В результате он не лауреат международных конкурсов, не великий из великих, а скромный учитель музыки в провинциальной школе. Папа сломал ему жизнь. Во всяком случае, так утверждает Дариуш.
Меня терзают некоторые сомнения, но я их не высказываю. Я вижу Дариуша редко - три-четыре раза в год, и он не успевает меня достать. Девушек вот успевает. Они быстро ведутся на мягкость его манер и симпатичную внешность - и так же быстро удирают, замученные рассказами о судьбе непризнанного гения. Самое смешное (или самое печальное?), что он не врет: папа действительно испортил ему жизнь. О руках не скажу, а вот непрерывной муштрой и диктатом - точно. Но это закончилось больше десяти лет назад, с тех пор, как Дариуш стал жить отдельно. Я помалкиваю - Дариуш мне не друг и не клиент, и не станет ни тем и ни другим, я точно знаю. Вот он, смотрит из-под светлых ресниц невинными синими глазами, стеснительно улыбается и снова говорит о том, как посвятил жизнь папиной мечте, а надо было... В эти минуты он кажется мне совсем старым.
Дариуш не один. Определенный процент людей приходит ко мне почесать свои старые язвы, поковырять их палочкой и описать боль. Это нетрудно понять: иногда человек проделывает огромную работу, чтобы осознать, что жизнь была к нему несправедлива и близкие люди эту несправедливость вольно или невольно поддержали. Не были к нему добры. Не захотели проявить понимание. Продемонстрировали эгоизм... В общем, иногда это все признать нелегко, человек словно бы застревает на этапе отрицания травмы.
И вот - признал, увидел, почти понял и... застыл. Травма была центральным событием его жизни, во всяком случае, так ему кажется. Она и не болит уже, очищенная, а так, зудит помаленьку. И здесь открывается неприятная истина. Потерявшая глобальность травма оказывается слишком мелкой, чтобы оправдать сегодняшнюю пассивность и неуспешность. Теперь ясно видно: жизнь идет, и надо-таки взваливать на себя ответственность и что-то предпринимать. А страшно. И трудно. А травма - это неприятно, конечно, но терпеть эту боль человек уже научился, она стала привычной.
Вот тогда-то и начинается ковыряние раны с целью вернуть боли центральные, парализующие нормальную жизнедеятельность позиции. Расчесывание зудящих мест сопровождается слезами - для придания процессу дополнительного трагизма. Почему-то считается, что лучше всего это делать у психотерапевта. Не знаю, как у кого, а у меня это мнение вызывает примерно такую же радость, как явление ипохондрика - у практикующего доктора. Я даже знаю, кто, в конце концов, окажется виноват в том, что боль не проходит. Более того, на кого перенесут образ папы, мамы или другого взрослого, чтобы обвинить и потребовать ответа было сподручнее. Дело житейское, но со мной этот номер не проходит по одной простой причине: я действительно не смогу ничем помочь человеку, который не хочет помочь себе сам.
А как помочь? Для начала можно посмотреть, не слишком ли вы увязли в своих переживаниях. Вот просто: сколько им месяцев? Лет? Не слишком ли большое место занимает в ваших размышлениях обидчик и то, как было бы хорошо, если бы все повели себя иначе? Потому что хорошо-то оно хорошо, но ведь речь идет о прошлом, изменить которое нельзя. Не парализует ли оно вашей сегодняшней жизни? Не слишком ли высоки ваши требования к окружающим? Они могут не выдержать упреков и директив по правильному обращению с хрупким предметом - вами - и начать удирать под благовидными предлогами.
Если похоже на то, а вам надоело упиваться ролью страдальца, можно немного сменить курс. Например, переключиться с того, как было бы хорошо, если бы с вами поступили иначе, на то, как можно сделать лучше все, что вы уже имеете. И принять свое право на ошибку. Мы ведь движемся к цели не потому что не падаем, а потому что встаем. И посмотреть на свои реальные способности. И на потребности. Вдруг вы, как Дариуш, хотите найти девушку и желаете гореть в аду всем клавишным мира, а сами в это время учите гаммы? Ну, и вспомнить, что переключить вас насильственным способом я не смогу (вы же помните, что волшебная палочка все еще в ремонте, да?), так что придется взять свою часть работы на себя.
В моих воспоминаниях Дариушу тридцать три года. Вот он стоит, белобрысый нервный интеллектуал, опускает глаза и говорит о своей любви к музыке. Десять лет тому назад. Дариуш с тех пор почти не постарел, разве что потерял шикарную блондинистую челку. Он по-прежнему один, все тот же недолюбливающий детей учитель музыки, все с тем же укором смотрит в прошлое, на давно ушедшего папу...
Меня терзают некоторые сомнения, но я их не высказываю. Я вижу Дариуша редко - три-четыре раза в год, и он не успевает меня достать. Девушек вот успевает. Они быстро ведутся на мягкость его манер и симпатичную внешность - и так же быстро удирают, замученные рассказами о судьбе непризнанного гения. Самое смешное (или самое печальное?), что он не врет: папа действительно испортил ему жизнь. О руках не скажу, а вот непрерывной муштрой и диктатом - точно. Но это закончилось больше десяти лет назад, с тех пор, как Дариуш стал жить отдельно. Я помалкиваю - Дариуш мне не друг и не клиент, и не станет ни тем и ни другим, я точно знаю. Вот он, смотрит из-под светлых ресниц невинными синими глазами, стеснительно улыбается и снова говорит о том, как посвятил жизнь папиной мечте, а надо было... В эти минуты он кажется мне совсем старым.
Дариуш не один. Определенный процент людей приходит ко мне почесать свои старые язвы, поковырять их палочкой и описать боль. Это нетрудно понять: иногда человек проделывает огромную работу, чтобы осознать, что жизнь была к нему несправедлива и близкие люди эту несправедливость вольно или невольно поддержали. Не были к нему добры. Не захотели проявить понимание. Продемонстрировали эгоизм... В общем, иногда это все признать нелегко, человек словно бы застревает на этапе отрицания травмы.
И вот - признал, увидел, почти понял и... застыл. Травма была центральным событием его жизни, во всяком случае, так ему кажется. Она и не болит уже, очищенная, а так, зудит помаленьку. И здесь открывается неприятная истина. Потерявшая глобальность травма оказывается слишком мелкой, чтобы оправдать сегодняшнюю пассивность и неуспешность. Теперь ясно видно: жизнь идет, и надо-таки взваливать на себя ответственность и что-то предпринимать. А страшно. И трудно. А травма - это неприятно, конечно, но терпеть эту боль человек уже научился, она стала привычной.
Вот тогда-то и начинается ковыряние раны с целью вернуть боли центральные, парализующие нормальную жизнедеятельность позиции. Расчесывание зудящих мест сопровождается слезами - для придания процессу дополнительного трагизма. Почему-то считается, что лучше всего это делать у психотерапевта. Не знаю, как у кого, а у меня это мнение вызывает примерно такую же радость, как явление ипохондрика - у практикующего доктора. Я даже знаю, кто, в конце концов, окажется виноват в том, что боль не проходит. Более того, на кого перенесут образ папы, мамы или другого взрослого, чтобы обвинить и потребовать ответа было сподручнее. Дело житейское, но со мной этот номер не проходит по одной простой причине: я действительно не смогу ничем помочь человеку, который не хочет помочь себе сам.
А как помочь? Для начала можно посмотреть, не слишком ли вы увязли в своих переживаниях. Вот просто: сколько им месяцев? Лет? Не слишком ли большое место занимает в ваших размышлениях обидчик и то, как было бы хорошо, если бы все повели себя иначе? Потому что хорошо-то оно хорошо, но ведь речь идет о прошлом, изменить которое нельзя. Не парализует ли оно вашей сегодняшней жизни? Не слишком ли высоки ваши требования к окружающим? Они могут не выдержать упреков и директив по правильному обращению с хрупким предметом - вами - и начать удирать под благовидными предлогами.
Если похоже на то, а вам надоело упиваться ролью страдальца, можно немного сменить курс. Например, переключиться с того, как было бы хорошо, если бы с вами поступили иначе, на то, как можно сделать лучше все, что вы уже имеете. И принять свое право на ошибку. Мы ведь движемся к цели не потому что не падаем, а потому что встаем. И посмотреть на свои реальные способности. И на потребности. Вдруг вы, как Дариуш, хотите найти девушку и желаете гореть в аду всем клавишным мира, а сами в это время учите гаммы? Ну, и вспомнить, что переключить вас насильственным способом я не смогу (вы же помните, что волшебная палочка все еще в ремонте, да?), так что придется взять свою часть работы на себя.
В моих воспоминаниях Дариушу тридцать три года. Вот он стоит, белобрысый нервный интеллектуал, опускает глаза и говорит о своей любви к музыке. Десять лет тому назад. Дариуш с тех пор почти не постарел, разве что потерял шикарную блондинистую челку. Он по-прежнему один, все тот же недолюбливающий детей учитель музыки, все с тем же укором смотрит в прошлое, на давно ушедшего папу...
Комментариев нет:
Отправить комментарий