Вообще-то, я противница любой зависимости. И в этом смысле моя работа время от времени оказывается ловушкой, поскольку некоторая степень эмоциональной зависимости в ней неизбежна. Клиенты, переживающие глубокие страдания, запутавшиеся в тесном клубке маловразумительных взаимоотношений, ищущие и не находящие себя в окружающем мире, зачастую теряют ориентир настолько, что им не остается другого разумного выхода, как опереться на кого-то другого и некоторое время действительно зависеть от него. В противном случае вся работа может мирно уйти коту под хвост - человек просто не получит того, чего ищет.
Однако же далеко не все стремятся так уж немедленно стать эмоционально зависимыми, скорее, наоборот. Внутреннему расколу часто помогают еще два фактора. Первый - ехидное мнение, что терапевт сам поддерживает и развивает эту зависимость с целью удержать клиента как можно дольше. Тут, конечно, не скажу за всю Одессу. Но те, кто меня действительно знает, имеют представление и о скорости, с которой я начинаю самоубиваться об стену при виде разленившегося клиента.
Второй фактор - деньги. Вот с этим лично не сталкивалась, но наслышана. Необходимость платить может заставить людей усомниться, что тот, кто эту оплату получает, может испытывать к ним искренние и глубокие чувства. Но наличие или отсутствие сочувствия, общего чувствования как такового довольно быстро становится явным в процессе работы. Я не раз слышала от клиентов, что они видят, как я переживаю вместе с ними их драму, и это периодически заставляло меня подвергать сомнению собственный профессионализм - до тех пор, пока одна более чем успешная клиентка не сказала просто: "Если бы не это, я, возможно, и не стала бы работать так серьезно".
Так или иначе даже люди, пришедшие за профессиональной помощью в состоянии глубокого кризиса, зачастую держат мертвую оборону, не давая подойти слишком близко и рассмотреть себя в упор. Тогда вся работа на первичном этапе напоминает сложный танец. Шаг вперед. Остановка. Шаг назад. Балансирование. Моя работа на этом этапе часто направлена на то, чтобы показать клиентам взаимосвязь и единство их взаимоотношений с миром и со мной, как его частью. И это неспроста. Признание собственных потребностей возвращает наш детский опыт, а вместе с ним - чувство беспомощности и страх быть брошенным. Мы снова становимся маленькими и вынуждены положиться на милость того, кто нам нужен. Для тех, кто по каким-то причинам пережил отверженность, это действительно страшно. И страшно везде: толерантность к своим потребностям сложно дается этим людям и за пределами нашего с ними общения, здесь нет никакой особой разницы.
Сама же я успокоилась на тему этических сторон эмоциональной зависимости, когда четко осознала ее временные границы. Человек, попавший в автокатастрофу, некоторое время может зависеть от, пардон, судна, потом - от гипса и костылей, без этого не срастутся его кости. Но кости срастаются - и гипс становится обузой, костыли начинают мешать. Еще какое-то время потребуется поддерживающая рука, но вот и она не нужна, все забыто, а впереди - здоровая и насыщенная жизнь с богатыми отношениями и новыми встречами.
Примерно так все и происходит.
Однако же далеко не все стремятся так уж немедленно стать эмоционально зависимыми, скорее, наоборот. Внутреннему расколу часто помогают еще два фактора. Первый - ехидное мнение, что терапевт сам поддерживает и развивает эту зависимость с целью удержать клиента как можно дольше. Тут, конечно, не скажу за всю Одессу. Но те, кто меня действительно знает, имеют представление и о скорости, с которой я начинаю самоубиваться об стену при виде разленившегося клиента.
Второй фактор - деньги. Вот с этим лично не сталкивалась, но наслышана. Необходимость платить может заставить людей усомниться, что тот, кто эту оплату получает, может испытывать к ним искренние и глубокие чувства. Но наличие или отсутствие сочувствия, общего чувствования как такового довольно быстро становится явным в процессе работы. Я не раз слышала от клиентов, что они видят, как я переживаю вместе с ними их драму, и это периодически заставляло меня подвергать сомнению собственный профессионализм - до тех пор, пока одна более чем успешная клиентка не сказала просто: "Если бы не это, я, возможно, и не стала бы работать так серьезно".
Так или иначе даже люди, пришедшие за профессиональной помощью в состоянии глубокого кризиса, зачастую держат мертвую оборону, не давая подойти слишком близко и рассмотреть себя в упор. Тогда вся работа на первичном этапе напоминает сложный танец. Шаг вперед. Остановка. Шаг назад. Балансирование. Моя работа на этом этапе часто направлена на то, чтобы показать клиентам взаимосвязь и единство их взаимоотношений с миром и со мной, как его частью. И это неспроста. Признание собственных потребностей возвращает наш детский опыт, а вместе с ним - чувство беспомощности и страх быть брошенным. Мы снова становимся маленькими и вынуждены положиться на милость того, кто нам нужен. Для тех, кто по каким-то причинам пережил отверженность, это действительно страшно. И страшно везде: толерантность к своим потребностям сложно дается этим людям и за пределами нашего с ними общения, здесь нет никакой особой разницы.
Сама же я успокоилась на тему этических сторон эмоциональной зависимости, когда четко осознала ее временные границы. Человек, попавший в автокатастрофу, некоторое время может зависеть от, пардон, судна, потом - от гипса и костылей, без этого не срастутся его кости. Но кости срастаются - и гипс становится обузой, костыли начинают мешать. Еще какое-то время потребуется поддерживающая рука, но вот и она не нужна, все забыто, а впереди - здоровая и насыщенная жизнь с богатыми отношениями и новыми встречами.
Примерно так все и происходит.
Комментариев нет:
Отправить комментарий